Один раз увидеть или сто раз услышать?

О стимулах экономики предложения

Россия призвана сформировать новую экономику — экономику предложения и высоких зарплат. Об этом на пленарном заседании Петербургского международного экономического форума заявил Владимир Путин. «Такая экономика, — развил свою идею Президент РФ, — предполагает масштабное наращивание производительных сил и сферы услуг». Попробуем разобраться, что это за экономика, и как она может повлиять на наши города и качество жизни.

Политика экономики предложения во многом ассоциируется с Китаем и реформами Дэна Сяопина рубежа 1970–1980-х гг. Важнейший элемент этих реформ — стимулирование притока капиталов в производства. Основа такой политики — создание особых экономических зон. Сначала в провинции Гуандун, а затем вдоль всего Тихоокеанского побережья Китая. Параллельно экономика предложения (supply-side economics) теоретизировалась и претворялась в жизнь в США. В основе этого концепта — представление о том, что увеличение вложений в производительные силы способствует расширению предложения товаров и услуг и, как следствие, оживлению конкуренции, росту занятости и выгод всех участников хозяйственной деятельности. Один из главных рецептов повышения инвестиций — снижение налогов на доходы. Это побуждает самых состоятельных вкладываться в реальную экономику.

Хрестоматийный пример — деятельность администрации Рональда Рейгана. Снизив налоги, она добилась всплеска инвестиций. Средства шли на модернизацию существующих индустрий, но прежде всего — на создание новых. Магнитами капиталовложений стали наукоёмкое производство и профессиональные услуги: ИКТ, финансы, консалтинг, дизайн и так далее. Была сформирована действенная альтернатива политике стимулирования спроса (demand-side economics). Последняя, ассоциирующаяся с идеями Джона Кейнса, породила экономический бум в Америке после Второй мировой войны. Но к 1970-м годам она во многом себя исчерпала. Дешёвый потребительский кредит в сочетании с активной господдержкой инфраструктурного развития перестали быть драйверами роста.

По-разному эти две политики проявили себя в городском развитии. Экономика спроса привела к формированию массового потребительского общества, основой которой стал средний класс, преимущественно городские рабочие. Произошло активное заселение Солнечного пояса: Аризоны, Флориды, Техаса, других южных штатов. Вектор эволюции городов сместился при этом с центров на окраины — ареалы расселения стали растекаться, активно выплескиваясь в пригороды. Появилась одноэтажная Америка: ряды коттеджей со стрижеными лужайками и несколькими авто в гараже.

Рейганомика внесла в эту картину новые штрихи. Пространственное растекание замедлилось, стали появляться признаки концентрации — территории начали развиваться более неравномерно. Выяснилось, что человеческий и финансовый капиталы, в принципе, стремятся не туда, где их не хватает, а туда, где они уже есть, даже в избытке: в самые интересные и людные места. Такими местами оказались ядра крупных агломераций, в том числе центры мегаполисов Морозного пояса: Нью-Йорка и Бостона, Питтсбурга и Чикаго.

Оживились и преобразились не только исторические и деловые районы, но и зоны старой промышленной застройки. В последних стали формироваться кластеры творческих и технологичных индустрий. Оказалась, что новая экономика (её стали называть постиндустриальной) и её передовики — креативный класс — лучше всего чувствуют себя в плотной среде центров крупных городов, где всё под рукой, и есть масса возможностей для встреч, работы и досуга. Здесь и производительность выше, и, как следствие, инвестиционная отдача.

Для России идеи экономики предложения не новы. Еще в 2001 году у нас была введена плоская шкала НДФЛ: 13% вместо прогрессивной со ставкой до 30%. Но эффект от такой меры вышел скомканным. Во многом потому, что Россия была активным экспортёром не только сырья, но и капитала. По оценкам Bloomberg, вывоз капитала в период 1994–2018 гг. составил немногим менее 50% ВВП. Многие секторы отечественной экономики остались недоинвестированными.

Но ситуация меняется. Сейчас капитал остаётся в России. И можно спрогнозировать, где он станет концентрироваться, где на карте страны возникнут полюса экономического роста. С одной стороны, это промышленные города, прежде всего работающие на оборонку и импортозамещение. С другой — крупные агломерации, центры постиндустриальной экономики, ориентированной на услуги и чувствительной к эффектам масштаба.

Симптоматичны в этом плане приоритеты ведущего национального института в сфере развития городской экономики — ВЭБ.РФ. Государственная корпорация фокусируется на городах двух типов. Вопервых, на моногородах — поселениях, сформировавшихся вокруг производств в советское и даже досоветское время. Во-вторых, на мегаполисах. Экономику ста самых населенных городов нашей страны ВЭБ.РФ планирует развивать в первоочередном порядке.

Поляризованный характер развития диктуется экономической логикой. И что важно, если экономика развивается динамично, бенефициарами успеха становятся не только полюса роста (в нашем случае крупные и специализированные города), но постепенно и более обширные территории. Вспомним Дэна Сяопина. Когда отца китайского экономического чуда спросили, как быть с растущим разрывом в благосостоянии прибрежных провинций и внутренних районов страны, тот ответил: «Если всему Китаю суждено добиться процветания, то некоторые должны прийти к нему раньше других».

Особые экономические зоны — один из инструментов стимулирования полюсов роста. Им мастерски овладел Китай, освоила его и Россия. Но он, скорее, про промышленность, нежели про услуги. Какой-то прочной связи между применением этого инструмента и повышением качества жизни и городской среды не обнаруживается. А для успеха любой экономической политики требуются зримые и довольно быстрые позитивные сдвиги в повседневности граждан.

Думается, более устойчивую взаимозависимость между ростом экономики и повышением качества жизни могли бы дать несколько иные инструменты. В частности, целевые налоги и сборы на развитие территорий. Тут напрашивается аналогия с налоговым режимом «Района улучшения бизнеса» (Business improvement district, BID), возникшем в 1970 году и с тех пор распространившемуся по миру. Часть налогов и сборов от бизнесов направляется на обустройство территории, где эти бизнесы ведут свою деятельность, — торговой улицы, арт-кластера, делового района. Запускается самоусиливающийся маховик развития: привлекательная среда манит людей, а их концентрация обеспечивает эффект масштаба и рост производительности. Это сказывается на увеличении налогов и на притоке инвестиций — и в предприятия, и в объекты недвижимости. Экономика предложения растёт сама собой. Люди видят, что это приносит результаты.

Симптоматично, что в Штатах бурный рост BID приходится именно на время проведения политики экономики предложения. В период 1980-х — начала 1990-х, в эпоху Рейгана и наследовавшего его курс Джорджа Буша, появляется порядка тысячи территорий с таким режимом. Это 80% всех существующих американских BID.

В дополнение к этому механизму стоит также подумать о том, чтобы дать возможность властям регионов устанавливать дифференцированные ставки местных налогов (на землю и имущество) для разных городов. Для центров субъектов — одни, для специализированных городов — другие, для туристических — третьи. Эта мера, вполне адекватная логике поляризованного развития, сейчас налоговым законодательством не предусмотрена. А ведь она способна не только подстегнуть рост экономики предложения, но и дать почувствовать людям, что их город развивается реально. Прямо на глазах